Проза жизни Поделиться
Шел бенефис.
Чествовали театрального гардеробщика Трофимова. Смущенный и взволнованный, виновник торжества стоял посреди сцены, от волнения не зная, куда девать руки.
тестовый баннер под заглавное изображение
Вначале выступил главный режиссер театра.
— Дорогой Иван Сергеевич! — сказал он. — Позволь от имени всего коллектива театра, зрителей поздравить тебя с трехсоттысячным пальто. Нельзя без волнения подумать, сколько их прошло через твои руки. И в каждое ты вложил частицу своей души и своего, не побоюсь сказать, незаурядного человеческого таланта. Наш театр начинается с тебя!
Под гром рукоплесканий главный режиссер вручил Трофимову огромный букет цветов.
Затем на сцену вышел ветеран театра, исполнитель множества главных ролей артист Неведомский.
— Ваня! — произнес он срывающимся голосом. — А я ведь тебя еще в «Гамлете» помню. Первое представление… Толпа у театрального подъезда. И ты — за гардеробной перегородкой, в этом костюме с галунами… Спасибо тебе за твое святое искусство, старый товарищ! Дай я тебя расцелую!
Потом наступила очередь актрисы Семичастновой.
— Дорогой дядя Ваня! Никогда не забыть мне, как я пришла в театр совсем еще девчонкой. И как плакала в твоем гардеробе, уткнувшись в чью-то шубу, когда мне не досталась роль Джульетты. И как ты утешал меня, а потом напоил чаем… И твои слова: «Не плачь, девочка, ты еще вытащишь свой счастливый номерок!»
— Уважаемый Иван Сергеевич! Мне бы хотелось особо остановиться на твоей роли в воспитании молодого поколения, — с такими словами обратился к юбиляру зав постановочной частью. — Десятки талантливых учеников и учениц прошли у тебя замечательную школу. Теперь они работают в гардеробах многих театров страны и несут по жизни твой девиз «Каждому зрителю — его пальто!».
Зава постановочной частью сменил представитель публики.
— А мне почему-то особенно врезался в память «Вишневый сад». Хватился я после спектакля, а номерка нет. А Иван Сергеевич мне и говорит: «Поищите внимательней по всем карманам, не может он никуда деваться». И сколько терпения, вы бы слышали, было в его словах, сколько неподдельного, искреннего сочувствия! А номерок потом нашелся…
В заключение выступил сам Трофимов.
— Дорогие! Родные мои! Тронули вы меня вашими словами! Хочется работать, работать и работать. Радость охватывает меня, когда я вижу, что у меня на вешалке аншлаг. Значит, спектакль удался, идет на него зритель. Теперь о своих творческих планах… Мечтаю о новой трактовке образа работника гардероба, хочу углубить его, по-новому как-то высветить… А главное, хочу пожелать, чтобы одеваний в нашем театре всегда было столько же, сколько раздеваний!
Лев Новоженов
ДИАГНОЗ
Весна! Вовсю звенит капель,
Стучат девчонки каблучками!
И вот уже пришел апрель!
Апрель коварен сквозняками…
Я заболел! Лишился сна!
И сердце стало чаще биться…
Тахикардия? Чудеса…
Обычная совсем девица…
Но взгляд к ней намертво прилип…
Быть может, врач подскажет средство?
Болезнь какая? Грипп? Ковид?
А может, женское кокетство?
Я сам не свой, и под ребро
Как будто бес меня толкает!
Прогулки, свежий воздух, бром…
Нет! Ничего не помогает!
А тут еще — пожар в крови!
Дышу неровно и краснею…
Гипертония? ОРВИ?
Как дурачок, иду за нею!
Взяв на анализ мою кровь,
Врачи качали головами:
«Голубчик! Да у вас — ЛЮБОВЬ!
Не верите? Смотрите сами!»
Я Вами болен! Вас люблю
Хронически! Неизлечимо!
Пойду — больничный свой продлю!
Ведь это веская причина?
Сергей Чепелев
